“В чем сила, брат?”
(Из очень известного кино)
Что такое металлическая конструкция? — Линия.
Что такое стена? — Пятно.
Что главнее в искусстве? Много веков художники и теоретики спорят по этому поводу. Пишут увесистые монографии. Пишут... А что такое написанная буква? — ЛИНИЯ!
Об истоках и проявлениях сакральности металлической архитектуры
Из всего многообразия использования металла в архитектуре выделим собственно металлическую архитектуру и попытаемся определить не только ее художественную ценность, что абсолютно бесспорно, но и семантическую определенность. Можно даже говорить о сакральном смысле металлической архитектуры.
Где же истоки сакральности металлической архитектуры? Скорее всего, в ментальности религиозного человека. Подобие неприступного и непостижимого мира богов требовало создания в реальном видимом пространстве его модели.
Вспомним (!) времена язычества или, если угодно, античности. Что собой представляет капище? Место SACRUM, или условно ограниченное пространство, — место пребывания святыни, символизирующей присутствие бога. Особенность этого пространства — прозрачность, его видимость из внешнего пространства — PROFANUM. Здесь сама ограда наполнена символическим смыслом. Обряды происходят вне системы ограниченного пространства. Только посвященным, жрецам и друидам есть доступ внутрь этой системы.
Вне храма проводятся шествия и служения в античном мире. Античный храм (NAOS — греч., TEMPLUM — лат.) — место дома божества (OIKOS TU THEU — греч., DOMUS DEI — лат.). Этот дом — святыня и также просматривается через условное (прозрачное) ограждение — колоннаду.
Христианский храм по-своему сохранил это разделение. Христианская концепция сакрального пространства среди прочих символических пластов имела определяющий: храм — Тело Господне. Отсюда и зримое воплощение — стена. Христианский храм — “вместилище” для рассмотренной выше системы. Место для молитвы отделено от алтаря — там “Святое Святых (AGIA TON AGION — греч., SANCTUM SANCTORIUM — лат.)”. При этом прозрачность алтарных перегородок в первохристианские и ранневизантийские времена сохраняла семантическую преемственность отделения “горнего” от “дольнего”, одновременно фиксируя их связь, воплощая принцип “нераздельности и неслиянности”. Пришло время, и готический храм вышел на новый уровень: прозрачна не только алтарная часть (Святая Святых), прозрачен и сам храм.
Со времен Вазари готика рассматривается как провал, разрывающий развитие золотого века красоты и гармонии античности. Вот так и появилось понятие Medieval — “средневековье” (или буквально — “межвековье”). Возвращение к античным принципам построения архитектурной формы в эпоху Возрождения проводилось с использованием (увы!) только внешних атрибутов. Это регулярность, симметрия, пропорции, “реабилитация” ордерной системы. В своих суждениях об иконе, архитектуре основное внимание было уделено эстетическому аспекту в ущерб духовному, символическому.
В этом плане весьма примечательно, что готика, соединив в своем образном строе технические возможности структуры с ее символическим содержанием, может рассматриваться именно как возвращение к истинно античному пониманию сакрального пространства в эпоху развития христианской концепции храма — дома Божия. В готике именно каркасная (прозрачная) конструкция ограждает SACRUM от PROFANUM. Достаточно посмотреть на любое “окно-розу”.
Долгое время металлические конструкции в архитектуре имели только функционально-утилитарный характер. В качестве самостоятельных произведений в архитектуре металлические формы использовались довольно редко. Даже XVII в. — эпоха взлета инженерной мысли — не увидел художественно-символических достоинств металла. Только в XIX в. происходит “открытие” металлической формы. При том весьма показательно, что одним из объектов для прививки “металлических форм” стали именно готические соборы. Достаточно вспомнить собор в Руане, который получил наряду с разными архитектурными элементами высокий ажурный шпиль. Надо сказать, что к использованию нового материала в строительстве общество еще не было готово. “Дурной вкус и жесткость в этих образцах металлических решеток” — ехидничали одни. “Бред взбесившегося котельщика” — язвил Флобер.
Вторая половина XIX в. — время появления металлических сооружений либо в “чистом виде”, либо в комплексе с иными материалами, где за металлической конструкцией закреплена главная роль. Именно такая архитектура впоследствии стала главным составляющим понятия “конец века”. Удивительно, что именно эта эпоха, как считали сами современники, “исключительно интеллектуальная и пытливая, обогащенная опытом всех культур, возродила графическое искусство, почти забытое предыдущей эпохой эстетической и умственной грубости”. Наряду с прикладной архитектурной графикой, эффектными “прожектами” появилась реально воплощенная линия. Отрицаемая математикой (линия — абстрактное понятие, которое реально не существует) и живописью (линий нет, есть только границы разноосвещенных плоскостей), именно линия стала материальной.
Что такое металлическое сооружение? Это графика. По словам С. Маковского, “есть предвидения, чувства и мысли, которые могут быть переданы только графикой. Ни живопись, ни скульптура, ни музыка (добавим: “ни плотная архитектура”. — Г. Л.) не передают их чар”. Мистика начертаний в графике материализуется в металлической архитектуре.
В самом деле, это “таинственное проникновение глаза в лабиринты духовных сумраков. Последние пиры воображения на рубежах постижимого. Чем интеллектуальнее век и утонченнее его пытливость и смелость образной мысли, тем больше в его творчестве тяготений к этой магии, в черном и белом”. Графическая стилизация, изощренность рисунка в металлических конструкциях зримо подтвердила и окончательно закрепила статус архитектуры как матери искусств. Отныне и графика — вид архитектуры.
Возвращение “плотной” архитектуры в форме стилизаторских опытов закончилось появлением модерна. А в образно-художественной системе этого стиля плоскость стены стала фоном для металлического рисунка. Оценивая утонченность и причудливость металлических начертаний модерна, можно сказать, что это были своеобразные автографы стиля.
Новое содержание получила металлическая архитектура в 1920–1930-х годах. Отрадно, что и в Беларуси символ будущего, образ прогресса, полета воплотился в конструктивистских работах послереволюционного романтизма. Витебский УНОВИС в этом процессе стал главным носителем.
О правде металлической архитектуры
Воспользуемся методом рассуждений, разработанным Бруно Зеви [Bruno Zevi. Architecture as space. How to look at architecture. New York, 1957. P. 45–60]. Рассмотрим на примере памятника архитектуры XVI в. церкви Рождества Богородицы в Мурованке общепринятое графическое представление плана (рис. 1). Стены, залитые черным, отделяют внешнее пространство от внутреннего, или “собственно” архитектурного, пространства (план на уровне сводов). Что же мы видим? Оказывается, каждое здание фактически разрывает протяженность и единство пространства. Плотная архитектура четко разделяет пространство таким образом, что человек, находящийся внутри объема, не ощущает внешнего пространства и наоборот. То есть каждое здание ограничивает свободу обзора, а следовательно, и восприятия единства пространства.
Рис. 2 не меньше, чем рис. 1, расширяет структурную массу. Но это не просто негативное изображение рис. 1, как кажется на первый взгляд. В такой малопривычной форме графического представления плана в большей мере зафиксировано единство внутреннего и внешнего пространств.
Рис. 3 показывает то, что реально воспринимает зритель, находящийся внутри объема и перемещающийся внутри него. Рис. 4, наоборот, показывает внешнюю объемно-пространственную систему, ограниченную стенами, воспринимаемую как монолит.
Металлическая архитектура совершенно освобождена от подобного рода “издержек”. Она всегда представляет единство наружного и заключенного в ней внутреннего пространства.
Следовательно, главным свойством металлической архитектуры является ее “правдивость”. В этом заключено и эстетическое воздействие. Определенные эмоции, смысловые и символические ассоциации, заключенные в “игре сил”, всегда овладевают зрителем.
Конструкции металлических мостов обладают большим разнообразием пространственных форм. Их тектоника, хотя часто и артикулируется дополнительными архитектурно-пластическими элементами, основана на рациональной организации материала. В облике любого металлического моста можно прочитать характер распределения усилий и конструктивную значимость элементов. Металлические башни — не только пространственные стержневые системы чисто функционального назначения, но выразительные градостроительные акценты.
Архитектура большепролетных зданий, в образной основе которых использованы металлические конструкции, будь это динамические или статические композиции выставочных павильонов (вспомним ЭКСПО-58, ЭКСПО-70), жилые, общественные или промышленные комплексы, имеет характер внестилевого феномена, образ технического триумфа, задолго до появления хай-тека.
Чтобы воочию убедиться в силе правды металлической архитектуры, попробуем сравнить графические представления фасада “плотной” и “прозрачной” архитектуры.
Графическое представление “плотного” фасада имеет свои особенности и условности. Ведь у фасада два, а в большинстве и три измерения. Совершенно отчетливо видно, что графическое представление объекта не адекватно реальному объекту. Для обывателя же подобный чертеж бесполезен и не читабелен. Только раскраска и светотеневая моделировка позволяют прочесть архитектурный чертеж. Но, осторожно, господа! Вас обманывают! Двухмерная плоскость выдается за трехмерное пространство. Удивительно, что в искусстве подобный иллюзионизм считается проявлением высшего живописного мастерства (сам встречал в Эрмитаже желающих увидеть, насколько выступает гриф лютни из картины Караваджо).
Чертеж металлического архитектурного сооружения не солжет. Что на чертеже — то и в натуре.
Но все-таки есть точка соприкосновения структуры и плоскости! Строительные леса, скрывающие будущее сооружение, так же интригуют и волнуют, как чистый лист бумаги. Явление чуда происходит мгновенно. Леса отброшены — и космический корабль новой архитектуры плывет в вечность (увы, иногда здание в строительных лесах более интересно, чем в презентационном состоянии). А вот художник склонился над целиной завораживающе белого листа бумаги. Взмахнул грифелем — и линия поет, звучит, ЖИВЕТ. Штрих — и вот уже плоскость изгибается, вибрирует, ДЫШИТ.
Так что же, выходит, что плоскость тоже сакральна? Безусловно. Но это уже другая история...