Некогда наши предки, обитая в обширных просторах девственного Полесья, словно плавающего сравнительно небольшими островками в море-болоте, искали способы, как одолеть эту, местным-языческим богом «дарованную» разобщенность своего архипелага. Причем в меру возможности, доступности, реальности…
И придумали – начали устраивать, наводить-чинить настилы-гати, незамысловатые хворостяно-деревянно-земляные сооружения-настилы, фактически единственное средство преодоления нескончаемых болот-топей северных русских земель (фото 1).
Наша топонимика сохранила и сегодня указывает на былые, видимо, особенно значимые гати – Гать, Гатово. Однако сохранила она более важное – нашу культурную связь, преемственность с древнеиндийской культурой. Потому как наше «гать» явно происходит из санскритского gati – «движение, путь». И это подвижное «га» с устремленностью к некоему пункту, итогу-результату «т» – бегать, достигать, двигать – навсегда закрепилось в сакральном индуистском имени-названии – Гхаты.
Какими только эпитетами не наделялись они! А мне, помимо всего прочего, показалось, что это –
В Индии гхаты – явление вполне распространенное, и встретить их можно на многих реках, которые исстари освящались индусами. Однако наиболее почитаемые находятся, естественно, на бреге священного Ганга, сполна вобравшего в свое имя архетипический дух подвижности «га».
]]>]]>…А начиналось все согласно мифологическим поверьям, когда небесная река Ганга спустилась-снизошла на землю в реинкарнации многоводного, благодатно орошающего обширные угодья Ганга, берущего начало, спускающего также с божественных небес, таинственных вершин-чертога Шамбалы, величественных Гималаев. Для ритуального, боголепного общения с Гангом и создавались гхаты – каменные лестницы-спуски.
Это они собирают паломников и туристов со всего мира, принадлежа, вернее, одаривая и освящая древнейший город Варанаси, ставший для индусов как Ватикан для католиков, Иерусалим – для иудеев и христиан, Мекка – для мусульман. А все потому, что уже не одну тысячу лет словно существует в услужение Гангу, являясь его предтечей, своеобразной дорогой к Храму. И дорога эта, как и полагается, отнюдь не прямая-простая.
]]>]]>]]>]]>Старинный Варанаси соткан из хитросплетения, лабиринта извилистых, зачастую очень узких и темных, но вовсю источающих экзотический колорит и связанных между собой паутиной улочек-переулков, куда даже тощие, однако неизменно священные коровы не решаются проникнуть. Это не театр, а жизнь-ритуал, что бьет ключом, не признающий никакой лжи перед естеством. Здесь буквально лицом к лицу могут преспокойно существовать и явный достаток, и нескрываемая нищета. Надменного и чопорного европейца они могут покоробить, шокировать своей грязью. Нередко они напрочь запружены мусором. Нас он реально должен удручать и пугать. И не только сам по себе, сколько как горький плод цивилизации. Ибо все это культурный слой обозримого прошлого – бытовая пластмасса, жестянки, целлофан, стекло… Короче, все то, что не перерабатывают естественные утилизаторы – многочисленные животные-горожане (фото 2–4).
…Наконец, все более увеличивается просвет и просматривает сам он – Ганг, неспешный и величественный. А в подтверждение в преддверии этого явления – частые изваяния лингама (продолжаем следить за превращениями динамичного и напористого «га»), олицетворяющего плодородие-жизнь. Важнейший сакральный атрибут Шивы, основоположника, как убеждены индусы, Варанаси, или первоначально Каши – «Светлого города», места духовного прозрения (фото 5).]]>]]>
]]>]]>Однако только поодаль, у кромки самого Ганга впечатляешься, как, забыв всю суетливую тесноту, город торжественно, приподнято, в полном убранстве традиционной архитектуры выходит навстречу воднотекущей святыне. Как он волшебным образом просветляется, прозревает, умиротворяется, преклоняется перед своим духовником могучими под стать Шиве, но и приемлемые человеку всемирно знаменитыми гхатами – ступенями-спусками (фото 6–11).
Их более восьмидесяти, и протянулись они сплоченно на многие неоглядные километры. Исходно между собой они стали самыми близкими родственниками, достраиваясь-перестраиваясь по течению тысячелетней реки времени. Конечно же, под попечительством и эгидой Шивы, являясь наглядными рукотворными свидетелями, восприемниками его.
]]>]]>И все-таки они разные – приглядевшись, их не спутаешь, хотя они и прижались друг к другу. И у каждого такого творения имя собственное: Аси, Барнасангам, Дасашвамедх, Maникapникa и Панчганга…
Именно сюда ежедневно невесть откуда вожделенно стремятся десятки тысяч людей – для ритуального омовения: погружаются ]]>]]>в неспешные воды, а также пьют их, чистят зубы, моются, стирают белье. Однако не гигиена тела, но чистота души, прозрачность кармы беспокоит паломников. Словно два непересыхающих потока сливаются-соединяются посредством гхат («ghaT» – еще и «соединять», «объединять», «связывать») – жизнь телесная, ]]>]]>собравшаяся в суете-толчее почти запруженного города, и бытие духовное, никуда вовне неспешащее, кроткое, кармическое. Здесь нет деления на старших и младших, здоровых и больных, богатых бедных, слепых зрячих и даже на живых и мертвых. Все равны перед величием события – слияния этих вселенских потоков. А Гхаты – воплощение и свидетели нескончаемости духовной жизни-превращения под началом неутомимого Шивы. Отсюда вера-убежденность, что если человек умрет на этих ступенях, то встанет его душа на путь невозвратный и больше не будет перевоплощаться, ведь «gati» – еще и «способ». Для индусов единственный способ наконец-то покинуть колесо Сансары.
]]>]]>И кремироваться индусу полагается здесь же – на последней (или первой – как посмотреть) «ступеньке» у входа в вечность. Дабы белый пепел, оставшийся от его бренного тела, тут же подхватывал Ганг как свидетельство верности Шиве.
]]>]]>Утверждают, что гхатский мемориальный огонь не потухает на протяжении многих столетий. Ему вторит другой, жизнеутверждающий Агни-огонь. Ведь для индусов смерть – не скорбный траур, но торжество, которое сопровождается еженощным ритуалом Аарти, Огненной пуджей. Истый вечный огонь жизни-смерти на их мистическом переходе – гхатах. Так что, плывя на лодке по ночному Гангу, трудно разобрать в огнедышащем зрелище, где крематорий, а где – амфитеатр. Тем более что у них общая труппа из живых и мертвых (фото 12, 13).
Скорее всего этими непроницаемыми для человеческого глаза ночами Шива в очередной раз покрывает свое тело белым пеплом с кремационных площадок. Как символ гибели и разрушения, но одновременно и жизни с ее жаром-энергией созидания. А наутро повсеместно встречаются его адепты (может, одна из ипостасей его), вдоволь испепеленные и бредущие неисповедимыми дорогами-гатями.
]]>]]>]]>]]>Обыкновенно этот сакральный «макияж» выполняется в виде трех горизонтальных полос (на лоб, плечи, грудь), в чем можно увидеть и символ лестниц-гхат, и «трех миров» – подземного, земного-человеческого и небесного.
]]>]]>…Кремация должна производиться обязательно на кострах из натуральных дров. (Среди гхат ненавязчиво притаилась и электрическая печь, но «прибегают» к ней вынужденно, разве что самые бедные и одинокие). Поэтому нет ничего удивительного, что и тропическим летом у Ганга собраны громадные поленницы особо драгоценных дров. У нас это навевало бы приятные мысли о домашнем очаге, тепле, уюте… У индусов же даже особой печали не вызывает, потому как речь идет не о каждодневном и мирском, но о вечном и вселенском (фото 14).
]]>]]>При столь дорогой здесь древесине особо экзотично смотрятся огромные древа, неизвестно как произрастающие в каменных тисках. А все потому, что они также святые, ритуальные. Ежедневно аборигены (да, видимо, и пришельцы типа меня, поддаваясь обаянию древнейших верований) трижды обходят его, окунаясь в мир мифов-сказок (фото 15, 16).
Нам, естественно, тут же вспоминается «У лукоморья…», что не лишний раз свидетельствует о единых культурных корнях и мифологических святынях.
Ведь и прототипы всех наших сегодняшних храмов – «самые древнейшие дубы, окруженные деревянною оградою с двумя вратами» (Н. Карамзин). Поэтому не удивляешься, коль в и тесном, зачастую предельно скромном, индусском храме находится почетное место пронзающему легкое перекрытие, словно толщу времен, Древу со столь знакомыми-дорогими нам оберегами (фото 17).
]]>]]>…Словом, не порубят те «дубы» на «гробы».
Тем более что здесь по-прежнему и всегда чудеса, здесь… «лешие» вовсю бродят под эгидой, понятно, Шивы, ко всему прочему еще и «царя зверей», дикой природы. Так что это ему в угоду гхаты открыты для всякой твари, которая чувствует себя здесь чуть ли не буквально, как у Бога за пазухой. Неприкосновенны они, ибо пребывают не в вольере и не на базаре, но в уникальном небеснокупольном всеприродном храме.
…Было время, когда могольский император Аурангзеб разрушил практически весь город, все храмы города за исключением нескольких самых крупных, и то, обратив их в мечети. Но на этого разрушителя нашелся разрушитель более могущественный, и рухнули те минареты якобы в результате землетрясения. Хотя, понятно, без Шивы тут не обошлось. И восстал город из пепла, вновь возродился многотысячьем храмов вокруг святого семейства гхатов, храма неразрушимого. Как молодая поросль на Древе Жизни. И надо идти очень осторожно, дабы не споткнуться о самые малые из них, что набухшими почками выступают чуть ли не на каждом шагу и их попросту не счесть (фото 18). Потому как божественная жизнь присутствует везде, и она безразлична к формальным размерам, чинам, сословиям, полу и возрасту. Обитающие в них изваянные божества нуждаются в человеческой заботе. На заре-закате их навещают, подливают воды, налаживают лампадку, звонят в колокольчик, дабы разбудить и напомнить, что и мы нуждается в их заботе. Ну а непосредственно Гангу – традиционную лиственную чашку-лодочку с ярким букетиком цветов, которые и зимой здесь в изобилии…
]]>]]>]]>]]>И так испокон веков, над чем, кажется, даже смена исторических циклов не властна.
…Насчет «трех миров», что объединяет в себе и собой Варанаси, а фактически и весь город-мир людской, можно выстраивать разные версии.
Так, этой «троицей» выражается существо творчества, где также прослеживается своеобразное перекрестное знамение «лоб, плечи, грудь» – разум-знание, вещественная воплощенность и чувственная духовность.
И еще одна, пожалуй, наиболее точная интерпретация – это единение прошедшего-настоящего-будущего в общий космический цикл творения-сохранения-разрушения. Это – движение, объединение, путь. Это общечеловеческие Гхаты.
P.S. А что, если наше ставшее вполне популярным в последнее время сооружение амфитеатров на родных водоемах – особый знак о конце очередного космогонического цикла – времени забвения и усечение своих исконных культурных корней? Тогда, получается, и мы – подвижники, свидетели деяний вездевсегдасущего Шивы. И нам пришло время посыпать голову пеплом в знак признания нашего отступничества от великих традиций предков и необходимости воскресения жизни в согласии с Природой, следовательно, и меж собой. Тогда давайте решительнее крутанем или, учитывая восточную традицию, не будем напирать на естественный ход вещей, не будем хотя бы мешать этому историческому колу-калачакре. Дабы скорее произошло, очевидно, насущное культурное «переселение душ», прозрение в скрытой вере в соединительные узлы-гати мироздания.
Шива – в индуистской «святой троице» – «Брахма – Вишну – Шива» появляется в качестве разрушителя мира в конце каждого космического цикла и тем объединяет все космогонические задачи-проблемы, обеспечивая неизбывность текучести творения-охраны-разрушения. Каноническая иконография его чрезвычайно богата атрибутами-символами, включая легко развевающиеся волосы с полумесяцем, в которых течет река Ганга. Изображается в грозном виде, часто в священном танце, воплощающем космическую энергию, или аскетом, погруженным в созерцание, а также символически в виде лингама.
Пуджа – в индуистской религиозной практике образы почитания богов – подношение цветов, воды из Ганга, воскурение благовоний.
Сансар (санскр.) – одно из основных понятий индийской религии и религиозной философии, перевоплощение души или личности в цепи новых рождений (в образе человека, бога, животного), осуществляемое по закону кармы.
Карма (санскр. – «деяние») – в широком смысле – общая сумма совершенных всяким живым существом поступков и их последствий, определяющая характер его нового рождения, перевоплощения. В узком смысле – влияние совершенных действий на характер настоящего и последующего существования. Однако в исходном, восходящем к «Бхагавадгите» смысле – «действие», активный принцип, приводящий в движение Вселенную, все части которой динамически связаны друг с другом; это созидательная сила, посредством которой все вещи получают свою жизнь.
Калачакра (санскр. – «колесо времени») – в буддийской мифологии и философии учение о цикличности времени.